"Джейн Эйр" Шарлоты Бронте, вернее, Каррер Белл. Шарлотта Бронте — это её псевдоним. "Джейн Эйр" — книга, которую я мучил ни много ни мало, а целых пять лет, если считать со всеми перерывами, и только недавно, три дня назад, я смог её добить. "Джейн Эйр" — это книга, которой всё-таки удалось целиком и полностью на какой-то там один день завладеть моим вниманием. Последние главы я дочитывал, держа оную ровно перед глазами и уперевшись локтями в задачники по алгебре и информатике. Дойдя до определенного момента, я чуть не бросил книгу на пол-слове, но не сделал этого, а пересилил себя и продолжил. В конце, конечно, давалось логичное объяснение поступкам Джейн, но всё же я безумно хотел, чтобы она покинула остров и уехала в Индию. Наверно, я не так сильно уделяю внимание чувствам, как главная героиня одноименного романа, но все же. Они для меня в какой-то степени переходящи: сегодня есть, завтра нет. "Стать опорой не могут ни радость, ни горе, ибо под небесами не вечны они," — нараспев, пять раз в тишине повторю строки Омара Хайяма.
Здесь их много, целый легионНомер раз«Я узнал некоего виконта, молодого вертопраха, безмозглого и порочного, которого иногда встречал в свете и которого мне в голову бы не пришло возненавидеть, так глубоко я его презирал. И в этот миг ядовитые клыки змеи – то есть ревности – сломались, так как моя любовь к Селине тотчас угасла. Женщина, способная изменить мне с таким соперником, не стоила соперничества, а заслуживала лишь презрения – впрочем, пожалуй, меньшего, чем я, глупец, попавший на ее крючок,» — Мистер Рочестер о Селине и о себе.
Номер два«Запереть дверь недолго, а что может быть лучше задвинутой задвижки между вами и невесть какой бедой снаружи. Люди, мисс, часто на Провидение уповают – и все, а я так скажу: Провидение свои милости направо-налево не расточает, а на помощь приходит, когда все другое перепробуешь,» — слова миссис Грейс Пул после пожара в спальне.
Номер три— «Вы же спасли мне жизнь! Избавили от лютой и мучительной смерти! И вы проходите мимо меня, будто мы даже не знакомы? Хотя бы обменяемся рукопожатием!» — мистер Рочестер.
Номер четыре«Соблюдая почтительность во всех мелочах, ни в чем не нарушая строгих правил, налагаемых моим положением, я тем не менее могла вести с ним спор на равных без страха или опасливой сдержанности. Это нравилось и ему, и мне,» — Джейн Эйр об особенностях спора — время препровождения в целом? — с мистером Рочестером.
Номер пять— «Возьми день, раздели его на части, каждой части назначь занятие, не оставь пустыми четверть часа, десять минут, даже пять! А заданное себе выполняй усердно, со строгой пунктуальностью. И день пройдет прежде, чем ты успеешь заметить, что он начался. И тебе не понадобилась ничья помощь, чтобы избавиться от пустых минут, не пришлось искать чьего-то общества, разговоров, сочувствия, снисходительности – короче говоря, ты прожила этот день так, как положено независимому существу,» — тирада Элизы Рид.
Номер шесть«Некоторые люди ставят ни во что истинную чувствительность, но ее отсутствие сделало одну из этих двух натур невыносимо кислой, а другую – нестерпимо пресной. Чувствительность без рассудительности – напиток, бесспорно, водянистый, однако рассудительность, не сдобренная чувствительностью, – кусок слишком горький и сухой, чтобы его можно было проглотить,» — Джейн Эйр о чувствительности и сестрах.
Номер семь— «У тебя очень скверный характер, <...> Я и теперь не способна его понять. Почему девять лет ты спокойно сносила любое обхождение, а на десятом году вдруг пришла в такое исступление…» — Сара Рид.
Номер восемь— «Ты чаруешь меня и покоряешь. Ты словно бы подчиняешься, и мне нравится ощущение уступчивости, которое ты внушаешь. Но пока я наматываю мягкую шелковую нить на палец, по моей руке пробегает блаженный трепет и проникает в самое мое сердце. Я попадаю во власть чар, я покорен. Но власть эта чудеснее всего, что можно выразить словами, а покорение исполнено колдовства, которое превыше любой доступной мне победы,» — мистер Рочестер о власти, победе и Джейн Эйр.
Номер девять— «Мои принципы не прошли никакой выучки, Джейн, и могли несколько сбиться с пути из-за недостатка внимания к ним,» — Мистер Рочестер, отсутствие самовоспитания.
Номер десять«Со временем разумное английское воспитание избавило ее от большинства французских недостатков, и, когда она окончила курс, я нашла в ней милую, усердную помощницу – послушную, с добрым характером и с прочными нравственными началами,» — об Адели. Во всем виноваты французы.
Номер одиннадцать«Встречая сильные, сдержанные, утонченные умы, будь они мужскими или женскими, я не успокаивалась до тех пор, пока не проникала за стену условностей и замкнутости, не переступала порог недоверчивости, не завоевывала местечка у самого очага их сердца,» — Джейн Эйр.
Номер двенадцать— «Мой Творец и твой. И Он никогда не уничтожит то, что сотворил. Я бестрепетно доверяю себя Его могуществу и уповаю на Его милосердие. Я веду счет часам, пока не настанет тот, что вернет меня Ему, и Он откроется мне,» — можно сказать, что это последние слова Хелен Бернс.
Номер тринадцать— «Но совсем уничтожить человеческую натуру невозможно: она не поддается уничтожению, пока не «облечется смертное сие в бессмертное»,» — Сент-Джон. Как мне не хватало этих слов, когда мы проходили "Мы".
Номер четырнадцать«Замкнутые люди нередко нуждаются в открытом обсуждении своих чувств и страданий, больше, чем люди общительные и откровенные. Стоик самого сурового обличил в конце-то концов всего лишь человек. Смело и доброжелательно «проникнуть в безмолвный океан» его души, возможно, значит оказать ему неоценимую услугу,» — Джейн Эйр об интровертах.
Номер пятнадцать«Поцеловав меня, Сент-Джон посмотрел, каким оказался результат. Думаю, поразительным он не был: я уверена, что не покраснела; напротив, я могла чуть побледнеть – ведь поцелуй этот показался мне печатью, накладываемой на мои оковы. С этого вечера такой поцелуй вошел в обычай: серьезность и покорность, с какой я терпела эту церемонию, казалось, придавали ей для него известное очарование,» — бескровное подчинение? Извольте!
Номер шестнадцать— «И если Он избрал хрупкое орудие для свершения великой задачи, то по безграничной милости Своей Он подаст и средства для достижения цели. Думай, как я, Джейн, веруй, как я. Ведь я прошу тебя опереться на Скалу и Твердыню. Не сомневайся, она выдержит вес твоей человеческой слабости,» — Сент-Джон.
Номер семнадцать— «Ш-ш-ш, Ханна! Мне надо поговорить с ней. Ты исполнила свой долг, не впустив ее. Теперь я исполню мой долг и приглашу ее в дом,» — Сент-Джон о долге хозяина — и священника, я думаю.«Гони святошу: речь его скучна.
Молитвам лицемерным — грош цена.
За твои грехи перед Всевышним
Я сам отвечу. Принеси вина!»
На сей благой ноте — "этой" не звучит — позволю себе откланяться.