Я такой же осел, как и вы, сэр!
Хрена-а-ась! Папа морщится, мама с отрешенным видом болтает вино в бокале, я вздрагиваю. Минутка неловкой тишины. Дверь открывается, и, как из пасти допотопного монстра, во тьме опустевшей квартиры вырисовывается силуэт сёстра с перекошенным лицом, и — хрена-а-ась! Папа, нервно улыбаясь, морщится, мама болтает вино в бокале — уже закручивается воронка — у меня нервно дергается глаз, а руки еле удерживают чайник. Я вспомнил ту памятную ночь в Кировском, когда мама одним хлопком двери выбила стекло на кухне, и гадаю, насколько хватит это стекло, тем более, уже пострескавшееся. Бдыдыщ-дзынн! Папа сдавленно хихикает, мама наблюдает винные вихри в бокале, я заблаговременно прикрыл уши, вальяжно откинувшись на гарнитуру спиной, не скрываясь, ржу. Бждум! Вр-рум! Бдыдыщ! Хрена-а-ась! Вспомнил Ремарка и затяжную бомбежку линии западного немецкого фронта. Вот мы сейчас в одном из этих блиндажей, судя по ощущениям, по нам англичане шмаляют "чемоданами". Отец прикрыл лицо ладонью, он смеется. Мама, оторвавшись от бокала, обвела собравшихся взглядом: папу, меня, хомячащего сыр с лепешкой, — и перевела оный на дверь. Если у нее и вызвало вопросы мое присутствие на кухне, то она ничего не сказала.
— Запомни этот момент, — сказала она, обращаясь к отцу, — Когда у тебя возникнут какие-либо вопросы, подумай, прежде чем их задать.
— Так, — отец выпрямляет спину, готовясь к открытию второго фронта и длительной осаде, — Это вы на что мне сейчас хотите тонко намекнуть?
— Как это на что? На воспитание нашего ребенка! — следит за тем, как отец разливает вино и возмущается, когда он отлил часть напитка Вакха из её бокала в свой.
— Э-э, не-э-эт. Я сложил свои полномочия ещё при рождении...
— Вообще-то, это конституционная обязанность родителей воспитывать своих детей, — встреваю в разговор, где-то на задворках сознания сомневаясь в уместности эпитета "конституционный". Маме уже всё равно, она степенно кивает на мою реплику.
— Вот если был бы мальчик... — папа пихает ей в руки пустую бутылку, мол, выброси, — Тогда бы я с радостью ответил на все ваши претензии.
— Обязанность родителей, — произношу по слогам, — Воспитывать детей. — тянусь за очередной порцией сыра.
Бдыдыщ!!!
Мама встает и направляется к двери. Папа бросается за ней, остановить.
— Два слова! — заявляет она, отмахиваясь от его рук.
Отец сел. Мама пытается открыть дверь, но та не поддается, ведь на нее навалились всем телом. Я подошел и помог оную открыть. Мама вышла, слышу: "Планшета не будет месяц, в цирк не идем. А теперь, марш спать!" — воспитательная мера в виде отрицательных санкций не принесла должного результата. Сёстр возопил визгливой белугой. Но ему мало было вопить в темном коридоре — го-о-осподи, это же не интересно, там же никого нет, кроме докучливого эхо! — и заявился вопить на кухне. Теперь встал папа после нескольких впечатляющих вокальных импровизаций, встал и, придерживая второго ребятёнка под ручку, выволок в коридор, присел... Тут я даже слегка малую пожалел. Отец мастер был отчитывать, сушить мозги и вести задушевные беседы, как юрист с двадцатилетним стажем, что он, собственно и собирался делать. Небо, какое счастье, когда отчитывают не тебя, подумал я под гимн университета в мамином исполнении. Просто вырвалось "возрадуйся, гимназия!", и, как водится, Остапа понесло.
— У тебя такое же было, — намекает на психи сёстра, шустро отпивает вино из папиного бокала и берет свой в руки, — Вот будут у тебя свои дети, ты поймешь, каково это. Помнишь, в Кировском стоял Дитриховский шикарный велосипедный тренажер?..
Она увидела, как по моему лицу кляксой расползлась кривая улыбка, и кивнула: Кас помнит. Конечно, Кас помнит, его тогда за испорченный тренажер превратили в жалкое подобие британского флага. А ещё Кас вспомнил, как по стародатской традиции чуть не вынес английские булавки из магазина, и тогда его тоже чуть морально не исполосовали в британский флаг. Этого, конечно, не случилось, потому что Кас вовремя заметил предмет нежеланного хищения и с извинениями положил на кассу, но неприятно. Не обращайте внимание на мою шаловливую улыбку улыбку, когда вольно-невольно вспоминаю процесс покупки английских булавок.
— Запомни этот момент, — сказала она, обращаясь к отцу, — Когда у тебя возникнут какие-либо вопросы, подумай, прежде чем их задать.
— Так, — отец выпрямляет спину, готовясь к открытию второго фронта и длительной осаде, — Это вы на что мне сейчас хотите тонко намекнуть?
— Как это на что? На воспитание нашего ребенка! — следит за тем, как отец разливает вино и возмущается, когда он отлил часть напитка Вакха из её бокала в свой.
— Э-э, не-э-эт. Я сложил свои полномочия ещё при рождении...
— Вообще-то, это конституционная обязанность родителей воспитывать своих детей, — встреваю в разговор, где-то на задворках сознания сомневаясь в уместности эпитета "конституционный". Маме уже всё равно, она степенно кивает на мою реплику.
— Вот если был бы мальчик... — папа пихает ей в руки пустую бутылку, мол, выброси, — Тогда бы я с радостью ответил на все ваши претензии.
— Обязанность родителей, — произношу по слогам, — Воспитывать детей. — тянусь за очередной порцией сыра.
Бдыдыщ!!!
Мама встает и направляется к двери. Папа бросается за ней, остановить.
— Два слова! — заявляет она, отмахиваясь от его рук.
Отец сел. Мама пытается открыть дверь, но та не поддается, ведь на нее навалились всем телом. Я подошел и помог оную открыть. Мама вышла, слышу: "Планшета не будет месяц, в цирк не идем. А теперь, марш спать!" — воспитательная мера в виде отрицательных санкций не принесла должного результата. Сёстр возопил визгливой белугой. Но ему мало было вопить в темном коридоре — го-о-осподи, это же не интересно, там же никого нет, кроме докучливого эхо! — и заявился вопить на кухне. Теперь встал папа после нескольких впечатляющих вокальных импровизаций, встал и, придерживая второго ребятёнка под ручку, выволок в коридор, присел... Тут я даже слегка малую пожалел. Отец мастер был отчитывать, сушить мозги и вести задушевные беседы, как юрист с двадцатилетним стажем, что он, собственно и собирался делать. Небо, какое счастье, когда отчитывают не тебя, подумал я под гимн университета в мамином исполнении. Просто вырвалось "возрадуйся, гимназия!", и, как водится, Остапа понесло.
— У тебя такое же было, — намекает на психи сёстра, шустро отпивает вино из папиного бокала и берет свой в руки, — Вот будут у тебя свои дети, ты поймешь, каково это. Помнишь, в Кировском стоял Дитриховский шикарный велосипедный тренажер?..
Она увидела, как по моему лицу кляксой расползлась кривая улыбка, и кивнула: Кас помнит. Конечно, Кас помнит, его тогда за испорченный тренажер превратили в жалкое подобие британского флага. А ещё Кас вспомнил, как по стародатской традиции чуть не вынес английские булавки из магазина, и тогда его тоже чуть морально не исполосовали в британский флаг. Этого, конечно, не случилось, потому что Кас вовремя заметил предмет нежеланного хищения и с извинениями положил на кассу, но неприятно. Не обращайте внимание на мою шаловливую улыбку улыбку, когда вольно-невольно вспоминаю процесс покупки английских булавок.